Глория мунди

Мне жаль Брейвика.

Не в том смысле, что его нужно приголубить и простить. На пожизненное он вполне заработал, да и вышка не была бы чрезмерным наказанием, на мой взгляд.

В смысле – он жалок.

Он сам это знал. И выбрал единственно доступный ему способ самоутверждения. Не созидание – импотентам оно не по силенкам. Разрушение – проще. Хоть и очень, очень не ново.

Если бы Брейвика не было, его стоило бы придумать.

Впрочем, он был придуман множество раз. Только никто не верил, что он, отделенный от нас страницей или экраном, - реален. Его исследовали психологи, его описывали художники, его констатировали философы.

И все, что ему было нужно, - это любовь. Внимание. Понимание. Вся эта сентиметнальная банальщина, да. Потому что существовать – значит быть воспринимаемым ©.

Все его мэйнстримные политлозунги и многословный самопсихоанализ, в которых ныне путаются исследователи, - фигня. Грамотный обоснуй, биг экскьюз, априорное самооправдание приличного глобального масштаба. Христианин, нацист и латентный гей в одном лице. Эталонный викинг и моральный урод. Как красиво и непонятно!

На деле все просто. Парень боролся с мультикультурализмом примерно так же, как слэшеры борются с гомофобией: первым делом процесс должон быть приятен борцу, остальное – детали.

Брейвик – это классика жанра. 32-летний мальчик хотел внимания, которого ему не доставалось ни от беглого папы-дипломата, ни от мамы-феминистки, ни даже от дорогих проституток. Его едва воспринимали десяток-другой знакомых да соседей, а он жаждал интереса к своей персоне, которую искренне считал уникальной. Только с такой убежденностью можно описывать на полторы тыщи страниц свои недомаскулинные страдания и политические взгляды, компилируя-присваивая, как сорока, все мало-мальски тебе симпатишное из доступных общекультурных источников. И только с нею можно спокойно расстреливать пачками перепуганных подростков, не особо воспринимая их как живых самоценных личностей, тоже некое право имеющих. На жизнь, например.

Ну и правильно. Кто они такие, чтоб обращать внимание на их права и их вопли? Тут на самого Андреасика никто его не обращал!

Их никчемные жизни ушли в уплату за самореализацию уникума.

Парень был никому не нужным и не интересным занудой.

За полтора часа он обеспечил внимание к себе на всю оставшуюся жизнь, а может, и в посмертии. Которое, впрочем, наступит не скоро – риск смертного приговора исключен. Это, безусловно, тоже учитывалось. А от обезумевших родственников, вроде Калоева, инфантила-переростка будут охранять, как сверхценный сейф. И его мамочку – тоже.

Все это прочитывается достаточно легко. Не всеми, конечно, но немудрено: раз прозвучали волшебные слова "христианин" и "гей", внятности от этого рупора можно не ожидать. Мараховский разложил все по полочкам куда четче. И обсуждение там же вышло замечательное. Кто-то вспомнил кстати про полное отсутствие сопротивления в лагере. Некая Фрида великолепно резюмировала тему любимого убивцей Канта:

"Брейвик стал жертвой противоречивого и упрощенного толкования Кантом свободы. Не предполагает ли она способность снять с себя всякие наложенные самим собой ограничения, поднявшись над ними и осознав их ограниченность?.. Кантовская "свобода", IMHO, лихо несется  вдоль края пропасти, на дне которой  обитают новые неизведанные возможности - своеволие и произвол. В таком случае, пожалуй - да, Кант вполне уместен на книжной полке террориста..."

Актуальненько, что тут скажешь. Злободневненько, черт его дери. Кабы не запоздаленько.

И аллюзии, аллюзии… Одно только "чувство богооставленности", помянутое Быковым, чего стоит.

Что насторожило-озадачило? Явное стремление русичей дистанцироваться от этих дурных эуропейцев: дескать, мы – не они, они – не мы, мы б на месте этой мамы… этой папы… этой молодежи-полиции-спецназа… да ух!

Свою бы криминальную хронику почитали, гей-славяне.

Будто на великой и загадошной Руси больше любви и интереса к ближнему, чем в тупых европках. Будто не гробятся в ней ежедневно души малых сих оптом и в розницу, в прямом и переносном смысле, безо всяких идеологических подоплек, сугубо от равнодушия, по пьяни да халатности, от неумения и непривычки думать о других. Нет, не в качестве выгодно оттеняющего фона, а просто – о других.

Ведь это ж дура-Европа бомбит Ливию, а умная Русь заняла относительно ея, Ливии, просившей о помощи (не материальной), такую дивно гибкую позицию, что тут и впрямь есть чем гордиться, угу.

Народ будто заранее отгораживается от самой возможности повторения Брейвика в своих родных палестинах. Да не, ну што вы, наши люди на такоэ пойтить не могут, это все вон те, ихние... приципиально иного психобиологического вида которые. 

Чем Русь от Европ отличается?

Да не смешите меня вашим Истинным Православием, ей-богу. Оно конечно, нью-богоизбранные – совсем не то, что какие-то гои-викинги.

А если серьезно – различие в степени свобод.

На Руси их меньше. Политических, идеологических, экономических. В Европах – больше на порядки. Такой их объем не всем по плечу.

Но, да простят меня русичи, и далеко не безграничные свободы их родины срывают крышу куда большему числу граждан, чем принято считать. Просто не все последствия так продуманно театрализованы, как у Брейвика.

Проблема-то наша – едина. И вовсе не мультикультурализм ей имя.

"Просвещение требует систематических знаний, самодисциплины, уважения к соседям, и все это весьма трудно исполнять современному человеку, расхлябанному до предела. Именно поэтому идеалы Просвещения — такие, как братство, прогресс, терпимость, рационализм, научное мировоззрение, ограничение прав Церкви, презрение к суевериям, — постоянно критикуются, и попытки скомпрометировать их начались с того самого дня, как эти простые ценности были впервые сформулированы".

Да. Вот этого – требовательности к себе, особенно нужной в эпохи больших свобод,  – мы не любим. Нам подавай нравственный императив, избавляющий от ограничений. Фсех. Мы хотим брать на себя лишь ту ответственность, которая приятно почешет нас за самолюбивым ушком, но ни в коем случае не ту, которая тяжела, незаметна и неизбывна и не оплачивается ни звонкой монетой, ни слезной благодарностью, ни вечной памятью.

Это, знаете… как ежедневная чистка обуви в пожизненном заключении. Никакого практического толку. Кроме самодисциплины.

Зачем? Чтоб человеком остаться. А зачем? А просто так.

Чтобы жить и умереть – человеком. На свободе или вне ее.

И вот этого еще – терпимости к ближнему, не говоря уж об интересе к нему, - не перевариваем. Я-то, конечно, сам себе всегда интересен и к себе всегда терпим. А те, другие, нешто заслужили?

Не искать бы нам проблем в понаехавших дикарях, отбирающих наш верный гранкусок хлеба с маслом и нашу по природному праву длинноногую шлюху. Или в детках-мажорах, из которых потом вырастают неправильные политэлиты, выдающие нам неправильный мед. Или в гнилых европках, развращающих паству слишком обильной жратвой.

Поискать проблемы в себе. Памятуя о том, что это именно проблемы, а не биг экскьюзы и гранд отмазы. Не повод пожалеть себя и/или восстать против глупого и жыстокого мира, обидевшего нас нелюбовью, обмотавшись, как революционный матрос, психоидеологическими оправданими, а серьезнейшая причина потравить собственных таракашек.

И не забывать иногда лишний раз почитать ребенку на ночь (с).

Желательно – не манифест эрудированного труса и слабака Брейвика, не справившегося со своими внутренними грызунами.

Хотя… смотря как подать.